Все пули мимо - Страница 75

— Я это! Я! — объясняю ей, кладу руку на талию точёную и в спальню облюбованную примадонну увлекаю.

…Лучше бы я шлюху какую подзаборную снял, чем эту статуэтку рафинированную! Не зря говорят, что самое вкусное яблоко — с червоточиной. А ежели оно всё из себя красивое да румяное, то непременно кислятиной ещё той окажется — зубы так оскоминой сведёт, что не расцепишь.

Так и с примадонной получилось. Лежит, понимаешь, что пень-колода — я об неё при обработке с первого же раза резец свой напрочь затупил, хотя в этом деле, без балды, на мастера краснодеревщика спокойно тяну. А тут — разочарование полное.

Бросил я ей с досады ещё тысячу и велел всю мою братву обслужить. И куда она делась — согласилась как миленькая. Без переводчика всё поняла и даже вроде обрадовалась.

Всё так же лёжа на спине деньги в сумочку спрятала, затем ноги пошире раскинула и мне пальчиком показывает:

— Ком, ком!

Уж и не знаю, по-каковски это, но, кажется, не по-французски. Хотя мне-то что — ни один чёрт? Главное, смысл однозначно просёк, мол, запускай следующего. И странно вроде — что ей та тысяча против пятидесяти, ранее полученных? Ан, нет — похоже, и от медяка ломаного не отказалась бы. Может, на приданое собирает? Тогда та ещё лярва. Не завидую тому, кому такая жена достанется. Впрочем, моя Алисочка не лучше будет.

Выхожу я в зал и обстановку докладываю. Что тут началось! Буча целая из-за очереди. «Бухгалтер» мой отмороженный в козла похотливого вмиг обратился, аж руки затряслись, так первым к примадонне проскочить захотелось. Один Сашок участия в «паровозе» не принимает. Сидит за столом расслабленно, водичку минеральную попивает.

В конце концов орлы мои с очередью разобрались. «Бухгалтер» таки первым в спальню рванул, за ним мсье Серьйожа пристроился (и куда только спесь аристократическая да воспитание европейское подевались!), а дальше уж «гориллы» по ранжиру у стеночки выстроились.

Сел я к столу, стаканяру водки хлопнул, закусил чем-то там. И такая меня вдруг тоска смертная взяла, так домой захотелось, что спасу нет — хоть на луну вой. Подозреваю, Пупсик на меня хандру напустил соскучившись. Но, с другой стороны, что я удивительного да сногсшибательного в этих заграницах увидел? Да ничего! Сплошное разочарование.

— Пусть на завтра самолёт готовят, — говорю Сашку. — Домой полетим. Надоело мне здесь.

— На который час? — спрашивает понимающе Сашок.

— А как проспимся, так и полетим, — вздыхаю тяжко, хлопаю ещё стаканяру водки и плетусь в одну из свободных спален.

Ни хрена мне по-людски выспаться не дали. Сплю я, значит, сладко, и снится мне моя Алисочка, только не привычная, необъятная, а с фигуркой примадонны. И будто мы с ней любовью занимаемся. И такое она в постели вытворяет, так всё это клёво у нас получается — ну полная противоположность сексу со статуэткой французской. Мы просто на седьмом небе, вот-вот у нас обоюдный оргазм наступит…

Когда чувствую, кто-то меня за плечо трясёт. Разлепляю глаза — день солнечный, я в кровати в спальне замка валяюсь, а надо мной лакей в буклях белых наклонился и будит осторожно, но настойчиво. А солнышко так это в буклях играет, лучами в пакле лакированной переливается, будто ореол призрачный у лакея вокруг головы.

— Это ещё что за привидение?! — ору спросонья.

Тут откуда-то сбоку «бухгалтер» нарисовывается.

— Время нашей аренды вышло, — говорит заискивающе. — Пора замок покидать.

— Ну и что?! — гаркаю раздражённо, что сон мой клёвый прервали. — Заплати ещё за сутки, но дайте нормально выспаться!

Вижу, челюсть у лакея отвисает, когда ему прямо здесь, у моей кровати, «бухгалтер» баксы наличкой начинает отсчитывать. Тогда я отворачиваюсь от них и глаза смежаю.

Вздремнул я ещё пару часиков, но сон приятственный с Алисочкой темпераментной так и не повторился. Вот я и говорю — одно расстройство эти заграницы…

38

В самолёте я что сыч надутый сидел. И чего, спрашивается, сам не знаю. Вроде и не с бодуна особого — выспался в замке всласть. То ли разочарование полное в заграницах грёбаных навсегда заполучил, и теперь устаток от них сказывается, то ли Пупсик на меня тоску зелёную напустил, чтоб, значит, побыстрее возвращался. Зачем всё это ему надо? Дома я тоже иногда подобное чувствовал, когда по два-три дня с ребятами гужевал беспробудно и в квартиру свою не наведывался. Такое впечатление, что пуповина какая-то нас с мальцом накрепко соединила, и соки по ней жизненные от него ко мне и наоборот струятся. И теперь ни я без него, ни он без меня ну никак существовать не можем.

Стюардессочка ко мне и так, и эдак, с намёками и полунамёками, однако я лишь разок на неё исподлобья зыркнул и затем до конца рейса не видел. Может, с кем из экипажа уединилась, либо из «орлов» моих кого выбрала, но мне — плевать. Тоска по дому заела так, что и водки не хочется.

Наконец наш самолёт приземлился, и только я на трап вышел, как чувствую, настроение поднимается. Что значит, сторонка родимая! Однако нутро подсказывает, что не в этом дело. Сюрпризец мне какой-то пацан мой приготовил и рад до беспамятства. Ладно, думаю себе, посмотрим. Верю ведь, что от чистой души это делает, но иногда такое бесхитростно да бескорыстно отчебучит, что на уши не натянешь. Хоть стой, хоть падай.

Влез я в лимузин, Сашка с «бухгалтером» с собой посадил, едем. И с каждым километром, что к «фазенде» нас приближает, настроение всё выше и выше.

— Так что там у нас с подписанием контракта? — спрашиваю между прочим «бухгалтера».