Все пули мимо - Страница 49

— Что это меня вдруг на лирику потянуло? Не к ночи давно почивших в бозе поминать, — недоумевает он. — Спасибо тебе, — неожиданно протягивает мне руку и крепко жмёт.

— За что? — сразу не врубаюсь.

— За стрельбу на шоссе, — от сердца говорит Сашок. — Если бы не ты, составили бы мы компанию покойничкам именитым.

Тушуюсь я, не привык как-то к похвалам, тем более таким душевным — словно перед строем мне генерал медаль боевую вручил и личного счастья в семейной жизни пожелал.

Сашок садится на площадку, ноги вниз между вагонами свешивает.

— Садись и ты, — мне предлагает, — в ногах правды нет, а дорога у нас дальняя. В этом городе нам с тобой в жизненном пространстве отказано.

Вздыхаю я тяжко, о поручни облокачиваюсь. Здесь Сашок прав. День-два мы ещё в городе можем по углам разным мыкаться, но потом «Иван Иваныч со товарищи» нас быстро вычислят и, как пить дать, грохнут. Смотрю я вокруг: солнце за горизонт медленно закатывается, сумерки на землю опускаются, — и грусть-тоска смертная меня снедает.

— Как бы на сортировочную станцию наш состав не загнали, — вырывается у меня.

— Не переживай, не загонят, — отвечает Сашок. — Эта ветка туда не ведёт. Город по предместью огибает, потому и тащимся еле-еле, но где-то через часок мы с ветерком на север помчимся.

Посмотрел я тоскливо на небо вечернее, на звёздочки редкие, на нём высыпавшие, и тут меня понимание ситуации что громом поражает. А как же пацан мой без меня? Вернее, я без него?! Не-ет, так дело не пойдёт! И тогда извилины мои в черепушке начинают шевелиться и работать со скоростью компьютера. Планы разные строить, дикие и несусветные — как в городе остаться и выжить, — однако подсознание подсказывает, что любые из них с помощью Пупсика вполне осуществимы. Вот только как Сашка уговорить?

— Думаешь, нас в другом городе не вычислят и не достанут? — закидываю осторожненько Сашку наживку свою, что обезьяна банан.

Кривит рот Сашок, плечами двигает.

— А нам ничего другого, как надеяться на извечное расейское авось, не остаётся.

— И ты сегодняшнюю подлянку простишь Хозяину, с рук ему спустишь? — подёргиваю я леску с наживкой.

— А куда денешься? — скрипит Сашок зубами. — Ну пойдём мы сейчас с тобой на «фазенду», порешим с десяток таких, как мы с тобой, а затем и сами костьми ляжем. Но ни до Бонзы, — тут Сашок впервые Хозяина кличкой обзывает, — ни даже до Иван Иваныча нам не добраться. А так просто я с жизнью прощаться не собираюсь. Не та цена.

Замолкаю я и уж не знаю, чем мне Сашка зацепить, на какой струнке ещё сыграть. Но «компьютер» мой в башке щёлкает и мысль простенькую, но яркую, что озарение, подбрасывает. А пацан-то мой на что? Он, со своей экстрасенсорикой, враз Сашка уговорит!

«Пупсик, — кричу про себя, — ты меня слышишь?!»

«Да», — звучит у меня в голове его голос, и по тому, как в глазах у меня темнеет, понимаю, что впервые вышел с ним на прямой контакт и теперь вижу всё, что в кошмарах ему на ум приходит. Ох и мрак у него там! Полный, что называется, только ещё звёздочки немигающие в нём колюче светятся. Однако не небо это звёздное в его душе, а космос беспредельный со всех сторон, поскольку и затылком ощущаю абсолютный холод мрака и игольчатые уколы светом звёзд неподвижных.

«Помоги мне Сашка уговорить со мной на дело пойти!» — кричу в этот мрак ледяной.

«Хорошо, Борис Макарович, — отвечает Пупсик и добавляет непонятно: — Только вы больше меня так не вызывайте, ваше присутствие моё местонахождение выдаёт. Желайте просто чего-либо, я пойму».

Падает мрак с глаз моих, но я ещё минуту в себя прихожу. Вечер весенний на землю совсем спустился, но что его темнота земная по сравнению с мраком в душе Пупсика? Смотрю, как Сашок зябко поёживается от погоды прохладной, а мне сейчас даже жарко после нуля абсолютного, который только что во мраке беспредельном испытал. Ох и хреново же пацану в своём ступоре…

Однако одёргиваю себя — сейчас не до жалости. Самому выкарабкиваться надо. А буду я жить, и пацану хорошо будет. Гарантирую. Я не власть нынешняя, которая с три короба наобещала, а ни хрена не выполняет.

— Как по-твоему, — спрашиваю Сашка, — тяжело ли Иван Иванычу будет вычислить, на какой поезд мы сели, когда он узнает, где джип взорвался?

Молчит Сашок, сопит только, вопрос переваривает.

— Или ты надеешься, что машинист по рации о случившемся никому не доложил? — добиваю его.

Встаёт Сашок медленно, на меня с удивлением хмурым смотрит. Видно, здорово предательство Бонзы подкосило, если ум его аналитический сбой на такой мелочи дал. Но сейчас, вижу, он мозги свои вновь включает на полную катушку. С полуслова, с намёка меня просекает.

— Что ты предлагаешь? — без околичностей, напрямик спрашивает он.

— Теперь командовать буду я, — обрезаю жёстко, ничего не объясняя и согласия не спрашивая. Знаю, Пупсик своё дело сделал. Выглядываю с площадки и вижу — въехал поезд в пригород и между домами с окнами освещёнными погромыхивает. А вот и под мостом трамвайным проезжаем. То, что нам и надо.

— Делай, как я, — фанфароню армейской терминологией, спускаюсь по ступенькам и спрыгиваю на землю. И не оборачиваюсь — на сто процентов уверен, что Сашок за мной следует. Привязал его Пупсик верёвочкой ко мне накрепко.

26

Выбрались мы по откосу у моста, на улицу вышли.

— До места трамваем будем добираться, — безапелляционно заявляю я.

Ничего Сашок на это не говорит, только по лицу его вроде тень ухмылки кривенькой мелькает. Типа: ну-ну, командуй…